Вообще этого рассказа есть две версии: Есть чудовищная повесть "Диксон" - повесть которую я ненавижу всеми фибрами души... В ней я хотел научиться любить негатиного главного героя, а научился лишь понимать и ненавидеть... Я никому не даю её читать - слишком много мата слишком мало смысла и слишком много ненависти к тексту.

Исповедь - это Диксон приведённый в нормальный вид. Его можно читать. И понимать. Это просто книга.

Сразу предупреждаю - рассказ изобилует СТАНДАРТНЫМИ штампами и образами. Это сделано специально - поймите с удивлением что по другому вы себе это и не предсталятете... Я же просто собрал всё это в одно место...

Итак....

...Представь себе на секунду, что ты призрак. Для тебя не существует стен и времени, а фраза “большое расстояние” тебе неизвестна. В твоей власти заглянуть в любое место в мире , но ты предпочитаешь именно этот дом на краю улицы. Небольшая трёхэтажка является, как тебе известно, штаб квартирой одного довольно хорошего частного детектива. И ты направляешься туда.

Слабый свет заливает помещение. Разливаясь из торшера на стене, он являл глазам небольшой шкаф стоящий у стены, маленькое бюро расположившееся напротив шкафа, а также письменный стол заваленный горой разнообразной документации. Там наверное есть много интересного, но ты бесплотен и не можешь открыть ни одной папки.

Но ты также похоже очень удачлив: за окном слышится забористый мат, несколько глухих ударов а затем выстрел. Район здесь довольно мутный, так что никто бы и внимания не обратил если бы пуля не избрала целью окно именно этой квартиры. То самое под которым стоит диван. Раздается звон, несколько осколков проходит сквозь твоё тело. С дивана вскакивает ранее не замеченный тобой детектив и бежит к двери выхватывая на ходу свой пистолет. Как только он скрывается вновь воцаряется тишина. А ты склоняешься над верхней папкой, сгорая от интереса, ибо ворвавшийся вслед за пулей ветер её открыл. У тебя всего лишь несколько мгновений прежде, чем ветер перелистнёт на следующую страницу, но у призраков свои отношения со временем... И  вот что ты прочитал.

...Материалы по делу №5835. Вид документа: аудиография допроса, печатная версия. Наименование документа: чистосердечное признание.  ФИО преступника: Марк Дэ Ксан. Обвинение: серийные убийства.

“Добрый вечер, господин следователь. Я вас не знаю, но какая разница кто будет слушать. Я больше не вижу смысла молчать – ведь вы всё раскрыли. Должен отдать вам должное - вы справились несколько быстрее, чем я думал. Я видел материалы по моему делу, только того, что вы нашли хватит на электрический стул. Меня, не сомневаюсь, он и ждёт, так что я хочу доставить себе последнее удовольствие: увидеть ужас ещё в одних глазах. В ваших. Не волнуйтесь вам ничего не грозит, ведь на мне, позвольте напомнить, кандалы. Поэтому постарайтесь не перебивать и внимательно слушать.

Итак позвольте начать. Говорю сразу: вам нет смысла давать мне эти ваши тесты на психологический профиль. Я – абсолютно нормальный человек. Всё как у всех. У всех есть вещи которые они не любят. Вот вы например не перевариваете остывший кофе, головную боль у своей жены и как, ни странно, пончики. Никогда бы не поверил, но это так. Также у всех есть вещи которые они ненавидят. У вас это бумажная волокита в отделении, ваша тёща и конечно ваш молодой напарник... Что вы на меня так смотрите? Удивлены, что я знаю о чём вы думаете? Это ещё не самое страшное, что вам придётся услышать. Итак у всех людей есть вещи к которым эти люди испытывают ненависть. Я не исключение. Правда мой список имеет несколько ненормальную длину и содержание. Дело в том, что я не ограничиваю себя ненавистью к отдельным вещам, я ненавижу классы. Классы людей. Вот например я ненавижу извращения. В смысле половые. Разнообразных там педерастов, лесбиянок, садистов там всяких и прочих отродий природы. Также я терпеть не могу мистиков. Ну тех же сатанистов, гадалок, поклонников кабалы или последователей Аум. Кроме того я не переношу их извечных врагов – христиан. Но больше всего я не терплю убийц. Таких как вы например. Или вы думаете на небесах вам простят те семь выстрелов в молодого паренька? А ведь он просто хотел продать найденный пистолет. Благодаря вам он наверное пытается сейчас продать душу. У него ведь осталось столько дел здесь. Да не смотрите вы на меня так! Или отвернитесь или сделайте рожу попроще.

Так значит на чём я остановился? А, да... На моих пристрастиях и на ненависти. Ну с ненавистью похоже всё ясно, давайте перейдём к тому что меня привлекает. Я очень люблю смотреть на закат. Обожаю кофе с коньяком. Да и просто коньяк люблю. Но особое удовольствие мне доставляет созерцание мира. Я люблю просто смотреть из окна на происходящие на улице. На прохожих, на рабочих, на проезжающие машины. Каждый из находящихся там людей занят своим делом. Это интересно наблюдать. За увлечёнными людьми вообще интересно наблюдать вы не находите? Оседлав своё любимое дело они меняются, причём иногда разительно. Их лица становятся радостнее, в глазах появляется лихорадочный блеск ожидания успеха... Я в этом смысле счастливый человек. Ибо у меня была возможность наблюдать по НАСТОЯЩЕМУ увлечённого человека. Вы спрашиваете кого я имею ввиду? Ну конечно, вам ведь интересны мотивы моих действий, мой modus operandi. Но позвольте вас уверить: вам совершенно бесполезно в этом смысле обследовать меня. Я – абсолютно нормален. Тот кто вам нужен сейчас отсутствует, и будет отсутствовать ещё долго. А пока немного о нём.

Мы с ним похожи. Хотя бы потому что мы делим одно тело. Но мы совершенно разные. Если я воспитан в довольно строгих традициях и относительном достатке, то у него абсолютно отсутствует честь и совесть. Также он безумно богат. Я атеист, он же злостный язычник и ярый поклонник Его Высочества Сатаны. Его, так сказать, первый жрец. Острие его меча для смертных, как он не раз мне говорил. И именно этим он прекрасен. Любое его действие было для меня на вес золота, ибо редко кому удается увидеть такое в таким интересном ракурсе как это удалось мне. Лицезреть то, что мне откровенно противно, то, что я не переношу не с партера, а самой сцены. Он дал мне возможность почувствовать себя актером на площадке для фильма ужасов. Актером с неопределённой ролью: то ли жертва, то ли главный монстр. И удавалось ему это просто великолепно. Он виртуоз своего дела, мастер спектакля и интриги. Каждое его появление: это целый эпос. Как я жалею, что слова могут описать не всё.

Ну давайте что ли перейдём к делу. Начнём пожалуй с нашего с ним знакомства... Да, это будет в самый раз... Однажды с утра я, как обычно проснулся где-то около 5:30 утра и стал собираться на работу. Погода на улице была просто ужасная, страшно лил дождь. Это довольно быстро испортило мне настроение. Не люблю такую погоду. В общем, позавтракав, я решил не ходить сегодня на работу, а заняться уборкой. А потом просто отдохнуть. Идея мне понравилась и я позвонил своему коллеге. Сказал что-то в духе “Я заболел. Приду завтра.” и повесил трубку. Прибравшись в доме я решил не останавливаться на достигнутом и навести порядок на чердаке. Там у меня хранилась гора вещей моей покойной бабушки, разнообразные там её шмотки, личные вещи. Я давно уже хотел там основательно покопаться и повыкидывать всё ненужное...

Короче обуянный такими мыслями я поднялся на чердак. И вот тут то и начались странности. Во-первых на чердаке было светло. Сколько себя помню там царила кромешная тьма, именно из-за неё я тащил с собой фонарик. А тут как будто стены стали прозрачными – свет проникал сквозь них почти не задерживаясь. Я подумал, что что стоило бы после уборки проверить черепицу: может быть она разошлась и пропускает дождь. Никакого более разумного объяснения я тогда придумать не смог.

Постояв немного я решил всё же заняться тем ради чего я сюда пришёл: произвести уборку. Тут случился второй парадокс: едва я отошёл от люка на чердак как он с грохотом закрылся. И сколько я не пытался его открыть он не поддавался. “Может порыв ветра?” – подумал я и пошел искать что-нибудь вроде лома чтобы открыть люк. Ночевать и, вообще, задерживаться на чердаке дольше, чем мне этого хотелось меня не прельщало. Я стал копаться в кучах старого хлама. И тогда я нашёл ЕГО. Да именно так… 

Но обо всём по порядку. Моя бабка, на самом деле прабабка, была медиумом. Проводила дома спиритические сеансы и наверное ещё что-нибудь в этом духе. Наслушавшись в детстве историй о ней я и невзлюбил мистиков. После неё осталось много всяких интересных мелочей, но ЭТО… Не будем торопить события.

Раскапывая кучу старой одежды я вдруг услыхал скребущий звук. Он доносился из глубины ящика в котором эта куча одежды собственно и лежала. Мне стало интересно и я стал вынимать вещи. Вы спрашиваете не стало ли мне страшно? К моему удивлению – абсолютно нет. Только жгучий интерес… Кстати вы обещали меня не перебивать! Итак… Я стал вынимать вещи. Под ними обнаружилась довольно большая, сантиметров 25 на 30, фанерная коробка. Очень красивая, покрытая черным лаком, невероятно старая коробка. Я смахнул с неё пыли и аккуратно достал из ящика. Перевернув её я обнаружил надпись золотым тиснением “In Spiritus Veritas”. С латыни это можно перевести как “Истина в Душе.” Но тогда я этого ещё не знал и надпись произвела на меня сильное впечатление – я никогда не думал что у нас могут быть такие раритеты. Конечно же мне стало интересно содержимое. Я подошёл к столу.. Я говорил что у меня на чердаке стоит рабочий стол? Нет? Ну так вот: я подошёл к столу и, положив коробку на него, стал думать как её открыть. Кажется, я забыл упомянуть что она была литая, сколоченная из нескольких листов фанеры. Минут через пять я решил её просто сломать. Аккуратно конечно. Покопавшись ещё немного я нашёл старый сервиз на 6 персон, там были ножи. Одного из них мне вполне хватило, чтобы вытащить гвозди. Наконец моим глазам предстало содержимое коробки: это оказался некий округлый предмет завёрнутый в чёрный шёлк. Сгорая от любопытства я развернул его.

Это оказалось зеркало. Довольно простое зеркало если не считать рамы. Массивная, литая, она была сделана в виде переплетающихся змей. А вот тут начинается самое интересное! Дело в том что окружающий меня свет как будто померк. В то время как зеркало начало как бы светиться изнутри. Оно звало, притягивало, просило заглянуть в него. Так я и поступил...

То что я увидел я не забуду никогда: та же комната, моё отражение... За одним лишь исключением: над моими плечами висели две, так сказать, звезды. Одна была ярко белой и висела над правым плечом, другая, антрацитово-чёрная с красноватыми отблесками, висела над левым. Зрелище было столь удивительным для меня что я не мог оторваться. Но мир на месте не стоит – чем дальше, тем интереснее. Звёзды начали сближаться, сходясь над темечком. Довольно медленно надо сказать. По мере сближения белая начала тускнеть и меркнуть, черная же наоборот становилась всё ярче и отчётливее. Наконец они встретились. Последовала резкая вспышка, я чуть не выронил зеркало, но оно как приклеилось к моим пальцам! Не успев даже как следует подумать я снова заглянул в зеркало – звёзд не было. Вместо них мою голову окружал чёрно-бардовый ореол. А само отражение! Нет это всё ещё был я, и в тоже время не я. У того меня было лицо властного предельно жестокого человека. Лицо искажала ехидная усмешка. В глазах его светилась похоть и желание...

Но на этом, самое ужасное, чертовщина не закончилась! Этот другой я поднёс лицо к поверхности стекла с своей стороны и, широко открыв рот, выдохнул. Прежде чем изображение запотело я успел заметить что у него раздвоенный ножом язык. Да, да! Раздвоенный не от рождения, как у змей, а именно рассечённый ножом. Я увидел следы швов, которыми были стянуты концы этой ужасной раны! Прошу прощения я отвлёкся... Итак он выдохнул, стекло запотело и я перестал видеть его лицо. Через секунду на поверхности испарины стали появляться буквы, как если бы вы писали их пальцем. Но для меня они были наоборот! Я, в свою очередь, вплотную приблизил лицо зеркалу пытаясь разобрать хоть слово. “МЕНЯ ЗОВУТ ДИКСОН” успел я прочитать.

А вот здесь началась просто паранормальщина! Я почувствовал, что мне вдруг стало нечем дышать. И ещё сильно заболело горло. Опустив глаза я увидел руку протянувшуюся из зеркала и схватившую меня за горло! Я попытался вырваться, но куда там! Рука вцепилась в эффектом капкана на волка – проще было голову себе оторвать. А самое ужасное – мои руки всё ещё сжимали раму зеркала, отказываясь мне подчиняться...

А между тем вслед за рукой из зеркала показалось плечо, а вслед за ним начала показываться голова. Держась за меня Диксон, если позволите впредь я буду называть его именно так, медленно, но верно протаскивал себя сквозь зеркало. Сначала волосы, потом лоб, и наконец лицо показались из блестящей как ртуть поверхности. Он смотрел мне прямо в глаза. Странный это был взгляд: одновременно преисполненный жалости и наслаждающийся моим ужасом. Я невольно оказался в плену этого взгляда – я не мог отвести глаз. И тут он заговорил!

- Не нужно меня бояться. Я просто хочу посмотреть. – Голос соответствовал внешности: он был жесткий и преисполненный сочувствия в один и тот же момент. Как будто ему было неприятно так поступать, но другого выхода просто не было. – Зачем ты боишься меня?

Только я хотел попытаться что-нибудь ответить, как он вдруг, воспользовавшись тем что я отвлёкся от борьбы, резко выдернул своё тело дальше из зеркала. Его лицо оказалось в каких-то сантиметрах от моего. И что по вашему он сделал? Нет, ничего страшного. Он просто меня поцеловал. Страстно и по-французки. Я настолько оцепенел от происходящего, что даже не сопротивлялся. Я чувствовал его раздвоенный язык обвивающий мой собственный. А он тем временем, видать, вытащил из зеркала вторую руку, потому что я ощутил её на своём лице. Она нежно поглаживала мой волосы, ласкала щёки. И вот тут я наконец почувствовал страх – позвольте напомнить, что я был лишён воздуха всё это время! Я пытался вырваться из его хватки, но окончательно ослаб и начал терять сознание. Последнее что я услышал было: “Наконец-то... После стольких лет!” и отключился.

Тут я вынужден пропустить некоторое время, потому что я не знаю, сколько я провалялся без сознания. Когда я очнулся, первым моим ощущением была боль. Нет не так: БОЛЬ! Она разливалась по всему телу, заполняла каждую клеточку моего существа. Странная это была боль: как будто моё тело было погружено в кислоту, как будто оно разлагалось. Я попробовал закричать, но у меня ничего не вышло! Я как будто был лишен самой возможности выдавать в окружающую среду звуки...

Постепенно боль начала уходить сменяясь безмерным удивлением. Да, именно удивлением! Удивлением моего собственного тела! Оно как будто говорило мне – ЗДЕСЬ ВСЁ НЕ ТАК. Я попытался оглядеться: вокруг меня была всё ещё обстановка чердака за небольшим исключением что в полу на месте люка зияла дыра. Я встал и подошёл к ней. Представьте себе моё удивление, когда я посмотрел вниз и увидел пустоту. Нет, пустоту: НИЧТО. Именно так, большими буквами! Вместо лестницы вниз зияла абсолютная тьма.

Ошарашенный, я резко отпрянул назад, сильно ударившись об угол стола. Боли как ни странно я не почувствовал... Кряхтя поднявшись на ноги я увидел на столе пресловутое зеркало. Не медля ни секунды я вновь заглянул в него. И увидел вместо отражения всё ту же тьму...

Мой разум четко понимал нереальность происходящего. Всё в округе напоминало не просто галлюцинацию, оно напоминало страшный сон. Предметы казались странно искажёнными, более гротескными и яркими. По-моему я вырубился снова в тот момент...

Очнулся во второй раз я от того что кто-то гладил меня по лицу. Нежно так гладил. Я слегка приподнял голову и увидел, что отрубившись я упал лицом на зеркало. Я резко отпрянул, огляделся снова: теперь я был в подвале. Вот только дверь была закрыта. Я бросился к ней, дёрнул ручку. Но как я и ожидал дверь осталась неподвижна. Я пытался её выбить, бил в неё сначала плечом, потом ногами с разбегу, но тщетно...

И тут я услышал голос Диксона. То что говорил Диксон я понял сразу: его голос невозможно было спутать ни с чьим ещё. Голос сказал:

- Что страшно? Бедняжка... Заперли малыша в подвале, совсем один. Интересно как он там себя чувствует? – я обернулся стараясь понять откуда идёт голос. – Надо будет засечь время за сколько он сойдёт с ума. – Голос похоже раздавался из зеркала лежавшего на верстаке. – Столько времени... И вот наконец свободен. Господин!!! – голос сорвался на крик. – Мастер, я свободен! Осталось чуть-чуть и Вы снова вдохнёте воздух этого мира и придёт Судный День! Вы слышите меня, господин! Осталось немного господин... Совсем немного... – Голос, кричавший вначале, медленно перешёл в визг, а затем в рыдание. – Ей! Ты! Чё ты стоишь? Подойди быстро к зеркалу, я хочу взглянуть ещё раз на твоё лицо!

...Как ни странно я повиновался. Подошёл то есть... Сквозь зеркало я увидел тот же подвал и Диксона склонившегося над зеркалом со своей стороны.

-Ну что тварь, хорошо тебе? Теперь ты понимаешь, что совать нос куда попало не стоит? – На его лице было написано злобное ликование. – Чего ты добился сотворив такое? Что тебя дёрнуло посмотреть в зеркало? Хотя... Чё я тебя спрашиваю – ты же не можешь мне ответить... Отражения немы знаешь ли... Зато теперь у тебя есть возможность почувствовать на что вы меня обрекли! Теперь я отомщу вам всем!!! Вы все узнаете гнев Посланника Князя!..

Признаюсь честно, я не понял ничего... На тему мести он распространялся ещё минут пять, как минимум. Глаза его при этом светились таким безумием, что ужас пробирал меня до костей каждый раз когда наши взгляды случайно пересекались. Но внезапно он замолчал. Глаза его округлились, он наклонил голову вперившись взглядом в верхнюю полку моего верстака. Там лежал обыкновенный отрывной календарик. Он же смотрел на него как на готовую взорваться бомбу. Диксон протянул дрожащую руку, аккуратно снял календарик с полки и поднес к глазам.

-Нет... Этого не может быть... Нет! Это невозможно!!! – По его лицу вдруг покатились слёзы. Он открыл календарик и стал вырывать одну страницу за другой... – Скажи мне, что это ложь!!! – внезапно он повернулся ко мне, то есть к зеркалу. – Скажи мне, что это неправда! – Его палец упазывал на год на обложке: 1997. – Это не может быть правдой... Ну скажи пожалуйста, что это всего лишь шутка... – Перепады настроения у Диксона были просто поразительными: он снова сорвался на рыдания. Лицо при этом выражало такое страдание, что я невольно стал ему сочувствовать!

Я медленно покачал головой: мол, нет не шутка. После для верности ткнул пальцем в календарик и несколько раз кивнул. Реакция была просто поразительной – он моментально и совершенно побелел, слёзы прекратили течь из его глаз... В следующую секунду календарик улетел в дальний конец подвала, а Диксон, издав дикий рёв, со всего размаха ударил рукой по верстаку. На прочном дереве остались вмятины...

-Восемьдесят два года! Восемьдесят два года! – Кричал он. – Вы мне за это заплатите! Вы все мне за это заплатите!.. Так. – Он внезапно заткнулся. - Стоп. Если прошло столько времени, то кто же ты? О тебя пахнет ими, но очень слабо... Но я чувствую сходство. – Он снова смотрел в зеркало. – Тебе знакомо имя Зельда Гамильтон?

Я кивнул – естественно мне было знакомо это имя. Так звали мою прабабушку.

-Значит ты её потомок... И тебе ничего не известно? Ты не знаешь кто я? Ты поэтому и взял в руки зеркало – ты не знал, что за этим последует? – На его лице было написано радостное непонимание. – Кто ты ей? Внук? А она мертва?

Я снова кивнул...

-Вот так шутка судьбы! Мне, самого сильного мага со времен Мерлина, заточает в зеркало последний потомок этого самого Мерлина, а её внук освобождает меня... А-ха-ха-ха! – Диксон похоже снова сорвался на истерику. – Баал, Вельзевул и Князь над ними Люцифер! Вот это да! Эй, Зельда! Ты слышишь меня? Вряд ли... Ты ведь сейчас занята – вертишься в гробу не зная устали! Сколько вы потратили чтобы победить меня, но я всё равно выйграл! Я вернулся, я полон сил и ненависти, а ты наверное уже сгнила в тесном гробу под тяжёлой могильной плитой!

Внезапно, у него в подвале поднялся ветер. Взлетели воздух вырванные из календаря листы, закружились в бешеном танце вихря. Диксон бешено заорал:

-И это всё?!? Слабовато, Зельда!!! Раньше ты была сильнее, гораздо сильнее... Но ты боялась смерти – и теперь ты Никто. Ты мертва, а я жив и по сравнению с тобой всесилен!!!

Неожиданно ветер сменил направление ударив ему прямо в лицо. А следом за ним и листы календаря – лицо его моментально покрылось десятком порезов...

-А-а-а-ргх! Шлюха! Дерьмо собачье! Блядь! – поток ругательств казался бесконечен – Прекрати! Это всего лишь царапины - они меня не остановят! – он поднял руку и направил её на банку с гвоздями. Те поднялись в воздух и разом разлетелись в разные стороны, пригвоздив к стенам бумажные лезвия. – Имей в виду Зельда: в моих руках жизнь твоего потомка! – Схватив со стола промасленную тряпицу и, обернув ей кисть, поднял зеркало. – Что ты будешь делать если я сейчас разобью его, а? Помнишь, как ты угрожала мне тем же? Почувствуй себя на моём месте... Только я боялся за твою жизнь, а благодаря тебе может погибнуть сам род Мерлина! Решишься ли ты на такую жертву? А, Зельда?!?

Ветер моментально утих. В подвале воцарилась мёртвая тишина. Испуганная такая тишина...

-Так лучше, Зельда... Ты всегда была трусихой. Имей ввиду – попробуешь мне помешать, я разобью зеркало. И вместе со своим любимым внучком и предками вплоть до вашего “великого отца” окажетесь в Аду прямо в объятиях Астарота. Ведь если мне не изменяет память именно у него вы уперли рамочку... Представь только какая вас всех ждёт весёлая вечность!

...Ещё раз улыбнувшись своей жуткой улыбкой он аккуратно повесил зеркало на пригвоздивший к стене “23 января” гвоздь. После этого он посмотрел мне прямо в глаза:

-Ха... Потомок Мерлина... Сидишь там и молишься своему лживому Богу, а я, посланник Князя побеждаю... Умеет же судьба всё-таки шутки шутить... Ну чтож... Мне пора: надо сделать кой-какие приготовления. А тебе придётся отдохнуть... – Сказав это он достал из стола тот самый отрез чёрного шёлка которым раньше было укрыто зеркало. Ещё раз жутко осклабившись он набросил его на зеркало. Последнее, что я запомнил, это нанесённую на отрез картинку: египетский символ глаза окружённый буквами из иврита. Я опять потерял сознание...

...Тут я вынужден прервать свой рассказ, господин следователь. Во-первых я устал – заново переживать всё это для меня очень тяжело. Да и вам уже усиленно сигналит психоаналитик – он мечтает обсудить с вами детали его докторской диссертации... Я откровенно сомневаюсь, что на этой истории он сумеет её получить, но всё же желаю ему удачи. А вас между прочим ждёт жена, она уже полчаса стоит под дверью. Советую пригласить её сегодня в ресторан иначе вы рискуете её потерять. За ней уже довольно давно ухлёстывает один из её коллег по работе. Вы можете мне не верить, но в ресторан всё-таки сводите. Хуже ведь не будет... До послезавтра господин следователь... Ей аккуратнее ты полудурок защёлкивай эти проклятые браслеты! Мне же больно, а я не забывай серийный маньяк! Убить тебя с смогу и в наручниках...”

* * *

...Сквозь разбитое окно в комнату врывается резкий порыв ветра. Со стола сносит купу бумаг: они кружатся по комнате напоминая о только что прочитанном эпизоде. Падает стаканчик с ручками. Со стены срывает плакат. Продолжая движение по комнате ветер находит ту самую папку на которою ты сейчас смотришь. И переворачивает страницу...

...Материалы по делу №5835. Вид документа: аудиография допроса, часть вторая, печатная версия. Наименование документа: чистосердечное признание.  ФИО преступника: Марк Дэ Ксан. Обвинение: серийные убийства.

“Добрый день, господин следователь. Вот видите несмотря ни на что мы снова встретились! Как это - не смотря ни на что? Вы ведь чуть не попали в аварию по дороге на работу. Признаться, я восхищён вашим умением водить машину. Меня бы наверное этот грузовик размазал по дорожному полотну на пару миль... Но это у делу не относится, ведь так? Я просто хотел выразить своё восхищение.

Итак... Вы хотите услышат продолжение истории. Чтож – это ваше право. Но сначала несколько “но”... Простите за тавтологию. Я много думал обо всём этом и вот что решил – я не хочу рассказывать о своих ощущениях во время происходящего. Почему? Ну во-первых я их очень плохо помню... Во-вторых: вы не священник, чтобы копаться у меня в душе. Ну и в третьих: позвольте вам напомнить – я осуждён на смертную казнь, а желания фактических мертвецов выполнялись даже во времена Торквемады. Я доступно объясняю?

Ну давайте пожалуй начнём... В прошлый раз я закончил на моменте когда Диксон набросил ткань на зеркало и я потерял сознание. Так ведь? Ну чтож, давайте продолжим с этого места.

Моё следующее пробуждение было довольно интересным: оно было двух этапным. Сначала неопределённое время я находился в состоянии полу-комы, как будто в дрёме. Перед глазами был туман, но его я видел очень чётко. Потом он исчез, как будто со стекла съехала ткань. Я очнулся полностью. И с удивлением понял, что моя догадка была верна: отрез чёрного шёлка, который Диксон набросил на зеркало, попросту с него съехал. Видать набросил он его довольно криво.

Я снова увидел подвал своего дома. Только в нём никого не было. От нечего делать я начал рассматривать помещение. И как ни странно нашёл несколько изменений: подвал был аккуратно убран, если не сказать вылизан. Осталась только паутина под потолком, причём у меня сложилось впечатление, что её оставили специально. Также на верстаке напротив лежала довольно большая куча железных и деревянных обрезков.

Пока я думал раздался звук захлопываемой двери. У меня в подвале хорошая дверь – почти герметичная. Но с одной проблемой – она слишком тяжёлая для косяка. Её немного перекашивает и приходится с силой её хлопать, чтобы она закрылась.

Раздались шаги по лестнице и приглушённый мат. Я увидел как по лестнице спускался Диксон таща какой-то большой ящик. Тихо ругаясь, он дотащил его до середины комнаты, остановился отдышаться... Поднялся и спустил ещё один такой ящик. Потом он взял фомку с верстака и начал отрывать одну из стенок ящика. Несколько усилий – и она оказалась на полу. Диксон засунал руки в ящик и очень медленно и аккуратно достал... Угадайте что? Каменную пластину где-то 65 на 70! Да, да! Именно каменную пластину! А потом ещё одну... И ещё! Так он достал шесть пластин, предельно аккуратно складывая их в углу подвала. Откуда он их взял? Понятия не имею... Вы просите объяснить как он их туда дотащил? Ответ тот же – не имею никакого понятия. На мой взгляд каждая весила не менее 40 килограммов. А вместе получается 240... Это так и осталась для меня тайной.

Но мы кажется отвлеклись... Итак: вытащив пластины он подошёл к верстаку. Нежно провёл рукой по куче дерева и железа. Лицо его при этом выражало крайнюю степень нежности: так касаются вещей с которые у вас вызывают приятные воспоминания... Кто знает, возможно для него так и было... Так он простоял несколько минут. Потом, не меняясь в лице он начал перекладывать содержимое кучи на пол. Один кусок за другим, сначала железо потом дерево. Закончив он ушёл наверх.

Минут через десять он вернулся, держа в руках тряпку и бутылку моющего средства. Следующие двадцать минут он полировал верстак. Сохраняя всё тоже нежное выражение лица.

Потом он начал мыть стоящий на верстаке точильный станок. Точно также тщательно, как и верстак. Одному Богу известно зачем...

Закончив все приготовления он вернулся к куче. Долго выбирал подходящий кусок железа. Наконец, найдя подходящий, он взял его и положил на верстак. Повторил операцию с куском дерева. Снова вышел и вернулся, сжимая в кулаке горсть какого-то порошка. Высыпав его на верстак Диксон поднёс к нему горящую спичку, раздалось шипение и во все стороны повалил густой дым. До меня донеслось:

- Великолепно! Работает! Ну начнём пожалуй! – до меня донёсся звон небольшого колокольчика. Далее Диксон начал читать какой-то текст на, как мне показалось, на латыни. Потом раздался звук включаемого станка, а потом резкий скрежет. Такой бывает при обработке металла. Если металл, допустим, закалённая сталь. Под действием ветра который создавал работающий станок дым начал потихоньку рассеиваться.

Вы не представляете, как восхитительно он выглядел за работой!  Его точные движения приковывали взгляд – ни одной ошибки! Идеальная работа! Под его руками обрезок железа медленно превращался в аккуратное лезвие волнистой формы. Мне бы понадобилось несколько дней на изготовление такого – он же управился за пару часов! Но на этом интересное не закончилось... Когда он начал обрабатывать зону гарды мои глаза резанула резкая вспышка света. Ярко фиолетового цвета. Я отпрянул от зеркала... Но через несколько мгновений вернулся, сияние стало тише и до меня опять донеслись речитативы Диксона. Он опять декларировал что-то на латыни.

Прижавшись снова к поверхности зеркала я увидел удивительную картину – дым заполнял почти всю комнату и было почти ничего не видно... Кроме Диксона – его силуэт чётко выделялся на фоне серого дымного марева и светился! Раз в несколько секунд с его плеч срывалась небольшая молния и врезалась или в водосточную трубу над его головой или в верстак. И тут я понял: он помыл станок! И включил его не дав просохнуть! И конечно же станок почти сразу схватил короткое замыкание: теперь по его телу шёл ток в 220 вольт, а ему хоть бы хны! Диксон стоял как ни в чём ни бывало и продолжал работу... Изменилось только его лицо: если раньше на нём было выражение крайней нежности то сейчас на нём была ярко выраженная ярость... Нет, не так: ЯРОСТЬ!!! Одни большие буквы. Голос его, изначально шептавший, перерос крик, а потом в истерику! А потом раздался взрыв... Не особо громкий, скорее всего просто вышибло пробки... Диксона пронесло по комнате метра три, он упал и затих... Я честно надеялся, что он умер...

Но, нет, через пару минут он встал, отряхнулся и кряхтя подошёл ко столу с зеркалом. В его правой руке была зажато раскалённое да красна лезвие, но его похоже это абсолютно не волновало. Он положил лезвие на стол, тот моментально задымился. Потом он медленно развёл руки, поднял их над головой. Дым в комнате пришёл в движение: он начал скручиваться в спираль, собираясь между его кистей. Дождавшись пока воздух в комнате полностью очистился, Диксон медленно опустил руки к лезвию. Оно полностью скрылось, прикрытой дымом. Выждав пару секунд Диксон резко выкрикнул:

- Шемхамфораш! – Раздался звук, похожий на пистолетный выстрел. Я испуганно моргнул, а когда вновь опустил глаза дыма уже не было! На столе лежало великолепно сделанное фигурное лезвие длинной где-то сантиметров 30 вместе с ручкой! Великолепно сделанное, покрытое странным травлением. Затейливые узоры, жутко похожие на замороженный дым, складывались в фразу: “ In nomine Dei nostri Satanas Luciferi exclesi”. И знаете что было самое удивительное? Лезвие было холодным и на столе не осталось отпечатка.

Улыбнувшись, Диксон нежно погладил лезвие... Проведя по нему рукой он резко схватил его, сделал несколько фехтовальных взмахов. Ещё раз улыбнулся... Странная это была улыбка: такая возможна у ребёнка которому дали пистолет... Опасная улыбка... Улыбка всевластия....

Сжав лезвие двумя руками он поднял его над головой и с силой рубанул им по столу: лезвие прошло, как сквозь масло... Диксон начал поднимать его ещё раз, но тут увидел меня. Выражение его сменилось на растерянность, почти на стыд!

- Как ты... А в общем неважно... Пускай будет так... – Проговорил он вернувшись к станку. Вдруг он резко обернулся:

- Нет! Так не интересно! – И снова набросил ткань на зеркало...

... Следующее моё пробуждение было более тривиальным: я проснулся сразу. Диксон смотрел в зеркало.

- С добрым утром! Я подумал тебе будет интересно... Только тебе придётся подождать...  – С этими словами он повернулся и вышел из подвала.

Я в очередной раз осмотрел подвал: изменилось очень многое. Куда-то исчезли верстак со станком, шкаф... Посреди комнаты появился довольно большой выступ, накрытый тёмно бардовым полотном. Такой же полотно висело на стенах. Под потолком висела деревянная конструкция в виде четырёх конечной звезды. Около одного конца на потолке краской была нарисована буква “N”... Что-то вроде компаса... По всему подвалу, на стенах, висели медные подсвечники... В общем комната превратилась в некое подобие средневекового будуара...

Я провёл достаточно много времени, не знаю точно сколько, разглядывая изменения. Талант дизайнера у Диксона явно был и не малый! Я заметил стоящую в углу конструкцию, похожую на жестяную миску, стоящую на ножках, высотой в метр. Разглядел я также и вешалку, на которой висело некое подобие белого плаща... Короче там поменялось абсолютно всё – теперь это был именно средневековый будуар, кусок другой эпохи, а не мой подвал... Красивый будуар, чёрт побери...

...Диксон вернулся через примерно два дня. Чем он занимался всё это время я не знаю... Я услышал сначала звук открываемой входной двери, затем шаги по лестнице в подвал. Что-то было не так, я чувствовал это... Потом вдруг понял: по лестнице шли двое! И верно: сначала я увидел как на ступеньках показались кожаные ботинки Диксона, а потом... А потом появились женские сапоги. Довольно медленно, как если бы они обнимали друг друга, Диксон и его спутница спускались вниз...

Это оказалась девушка одного со мной возраста. У неё были длинные, почти по пояс каштанового цвета волосы. Одета она была в коричневого цвета джинсы и топик цвета хаки. На плечи её была наброшена моя кожаная куртка. Она и Диксон были мокрые с головы до ног – видать снаружи шёл дождь.

В одном правда я ошибся: они не обнимались. Вернее не просто обнимались – они страстно целовались, прижимаясь друг к другу. Дойдя до предпоследней ступеньки, девушка вдруг подпрыгнула и повисла на Диксоне, скрестив ноги у него на пояснице. Поняла голову и весело засмеялась. Лёгким, чуть подёргивающимся смехом знакомым любому мужчине чья подруга перебрала спиртного... Диксон тем временем засмеялся в ответ и взяв девушку на руки закружился по комнате. При этом он опять улыбался, но улыбка была другой: наверное первый и последний раз я видел на его лице что-то человеческое. Да! Он улыбался, как просто счастливый человек. Как будто эта девушка исполнила все его мечты тем что она просто есть...

...Продолжая движение он докружился до выступа посреди комнаты и опустил не него девушку. Она села и снова потянулась к нему. Они долго и жадно целовались продолжая обнимать друг друга. Рука Диксона медленно опускалась всё ниже и ниже: с плеч она опустилась на грудь, а потом и на бёдра. Девушка отвела голову, опустила взгляд... Потом взяла его руку и положила себе на грудь. Передёрнула плечами и куртка упала на пол. Потом она подняла голову и я увидел на её лице лукавое выражение. Медленно она начала расстёгивать на Диксоне рубашку... Он же в свою очередь начал задирать её топик...

... Не прошло и пяти минут как они оказались полностью обнажены. Боже, как же эта девушка была прекрасна! В ней было что-то от идеальности греческих статуй... Медленно Диксон опустил голову её на шею... Девушка ещё раз засмеялась. Голова Диксона тем временем повторяла путь руки. Только вместо бёдер она опустилась девушке между ног. Раздался томный женский стон. Такой бывает от непередаваемого наслаждения. Минуты через две девушка начала ерзать на выступе и ласкать себе грудь. Она покрылась потом. Стоны становились громче. Ещё через минуту она вытянулась на выступе и начала кричать от наслаждения. Ещё через минуту она вдруг выгнулась дугой и издала тонкий почти писк... Как будто у неё перехватило дыхание. И затихла.

Диксон поднял голову и поднёс её к голове девушки. Та обвила руками его шею и снова поцеловала. Диксон тем временем залез на выступ. Девушка опять скрестила ноги у него на пояснице и потянула его на себя...

Если честно, в любви Диксону нет равных... Мастера восточной Камасутры удавились бы увидев сеанс любви который разыгрывался у меня сейчас перед глазами. Площадь выступа была небольшой, но Диксону с лихвой хватало и его. Об этом говорило лицо девушки, олицетворявшее небесное блаженство. По моим подсчётам она кончила раз двенадцать... Да, Диксон был мастером: от его ласк она вздрагивала всем телом, каждая его фрикция вырывала из неё сладострастный стон... Наконец они угомонились и просто лежали обнявшись. Девушка что-то шептала, Диксон что-то отвечал. Неожиданно девушка приподнялась на четвереньки, сползла на полметра и начала делать ему минет. Довольно умело, могу вам сказать... Теперь стонал Диксон... Он правда ждать себя не заставил: минуты через две его сотряс оргазм. Я видел как струя его спермы ударила в лицо девушке, как она запрокинула голову, проглатывая её...

...Диксон как будто только этого и ждал! Вот он лежит подёргиваясь от наслаждения, секунда и он, подобрав ноги, сидит на выступе. Настолько разительна была эта перемена, что его облик врезался мне в память не хуже барельефа на стене... Как сейчас я вижу его напружиненное тело, надо сказать совершенно не похожее на моё, хотя им являвшееся! Оно было как будто накаченное, принадлежавшее человеку, не вылезавшему из спортзала в течении пары лет! Моё же оставляет желать лучшего. Простите, отвлёкся...

...Удивительно было даже само его движение: вы когда-нибудь видели прыжок из положения лёжа? Не каратистское вставание, а именно смена положения. Выглядело как будто поменяли два кадра фотоплёнки...

Девушка ещё держала голову поднятой когда Диксон встал и, схватив её за волосы, с размаха опустил на выступ. Раздался глухой удар, девушка упала с выступа то ли мёртвая, то ли оглушённая. Из-под её волос потекла тонкая струйка крови. Глаза были открыты, но зрачков видно не было...

Диксон тем временем спрыгнул с выступа и резким движением сорвал с него тяжёлое покрывало. Под ним оказалось каменный куб сложенный из тех самых плит которые он доставал из ящика! Три в длину, одна в ширину и одна в высоту. Диксон подошёл к девушке, взял её на руки и опустил на куб. Быстро и сноровисто защелкнул на её руках и ногах кандалы, прикрепленные по два на концах этого, меня осенило, алтаря. Девушка еле слышно застонала – она была жива. Закрыв последний захват, Диксон подошёл к вешалке и быстро накинул на себя белую рясу. Именно рясу, а не плащ как мне сначала показалось. Быстро обул что-то наподобие кожаных мокасин и двинулся вдоль стен, срывая висящие на них полотнища.

Моему взору открылся ужас... На стенах, в специальных креплениях, висел весь инвентарь профессионального заплечных дел мастера: одна была увешана разнообразными ножами, от тонких и аккуратных скальпелей и шил до совершенно жутких, в локоть длиной, кинжалов, ощетинившихся шипами. На противоположной стене висели самые разнообразные клещи и крючья. А на третьей... На третьей висела ещё одна пластина с нанесённым на неё барельефом в виде перевёрнутой звезды и мордой козла... Символ Сатаны. Ровно под пластиной висел тот самый нож, за изготовлением которого я недавно наблюдал. Жуткий клинок – Диксон закончил его, поставив на него гарду и рукоять, превратив его в красивейшее олицетворение идеи. Идеи смерти от руки человека... Я понял, что сейчас здесь произойдёт и начал биться об стекло. Но оно было крепче стали и мне ничего не оставалось, как просто смотреть...

...Девушка тем временем почти полностью очнулась и растерянно оглядывалась. Попытавшись пошевелиться, она вскрикнула от боли: кандалы были прикручены неподвижно и причиняли боль при любом движении. На её лице появился испуг.

Диксон подтащил к алтарю ту самую миску на ножках – я увидел что она почти до верху наполнена бурым порошком.

- Хай! – крикнул Диксон и порошок вспыхнул ярким пламенем, почти мгновенно прогорая. Теперь миска была полна ярко белым веществом, раскаленным судя по всему до бела. Подойдя к стене он снял два клейма в виде заключённых в круг звёзд разного размера и кинул в миску. Через несколько секунд клейма заалели. Температура вещества была похоже  просто запредельной.

Девушка тем временем всё ещё пыталась встать. Она не понимала столь резкого перехода от кайфа к боли.

Диксон встал перед Звездой на стене и заговорил:

- Слушай меня, о Князь мой! Как было обещано я снова жив и снова к тебе взываю! В твоей власти находится моя душа, но в моей власти доставить тебе удовольствие! Я клялся своей силой, что пошлю к тебе души тех сволочей что, украли у твоего слуги зеркало и заточили в нём меня! Но из-за их подлости я не могу этого сделать – они уже у тебя! Но я предлагаю тебе достойную замену: их потомков, всех до единого! Сегодня будет первый! Ты ощутишь её мучения и мучения тех, кто породил её! И да прервётся же род Мерлина, врага твоего. Шемхамфораш!

Сказав эти слова Диксон вернулся к стене и достал из висящего на ней мешка четыре гранёных гвоздя. С той же стены он снял молоток. Подойдя к алтарю Диксон вставил гвоздь в отверстие в захвате, державшем ногу девушки, размахнулся...

-А-а-а-а! - Раздался дикий крик. Тонкий женский крик. Девушка забилась в кандалах, пытаясь вырваться. Двумя сильными ударами Диксон прибил её ногу к алтарю. Приложил второй гвоздь... Девушка кричала и дёргалась... С выражением абсолютного спокойствия Диксон закончил свою адскую работу – девушка оказалась пришпиленной к алтарю, как бабочка. Ряса Диксона была заляпана кровью, с каждым ударом брызгами взлетавшая вверх... Закончив с руками он неожиданно нагнулся и впился злым, грубым поцелуем в губы девушки. Визг превратился в сдавленное хныканье. На одну секунду: в следующую девушка закричала снова, захлёбываясь кровью. Диксон разогнулся и выплюнул что-то на пол. Язык! В две шага Диксон подошёл к жаровне и достал более маленькое клеймо. Звезда на его конце была уже не красной – она была белой как снег. Резким движением он схватил девушку за волосы, развернул к себе и сильно прижал клеймо к её губам. Раздалось шипение и очередной женский крик. Девушка выгнулась дугой, не обращая внимания на кандалы: та боль которую она испытывала была гораздо ужаснее!

Резким движением Диксон отнял клеймо от её лица... И почти сразу опустил на одну из её грудей. Ровно на сосок. Девушка взвизгнула и потеряла сознание. Диксон посмотрел на неё, недовольно нахмурил брови и убрал клеймо. Точнее кинул его в жаровню.

- Эй! Э-э-й! Алисия! – сказал он нагнувшись над ей лицом. – Ты меня слышишь? Нет? Так не пойдёт... – Раздался шлепок сильной пощёчины. Голова девушки мотнулась, но в себя она не пришла. – Да-а-ам... Ну ладно, я хотел как лучше...

Диксон резко хлопнул в ладоши и одна из электрических лампочек моего подвала разорвалась с грохотом петарды, выпуская молнию ударившую девушку между грудей. Алисия дернулась, открывая глаза и порывисто втягивая воздух для нового крика...

-А вот этого не надо! – Сказал Диксон прижимая две пальца к лицу девушки. Когда он убрал рука рот девушки оказался зашит толстой нитью.– Ты ведь надеюсь понимаешь, что я не могу позволить тебе кричать... Ведь через крик уходит боль, а эту потерю я допустить не могу... – Он говорил нежным голосом, как с любимой дочерью, водя рукой по её волосам. – Ты не виновата ни в чем, не думай. Виноват твой дед. Несправедливо, правда? Напортачил он, а отвечать тебе... Но мы чего-то отвлеклись, не находишь?

Он засмеялся громким истерическим смехом протягивая руку за клеймом. Девушка опять забилась, тонко скуля. Всё ещё жутко улыбаясь, Диксон заклеймил ей второй сосок.... А потом и пупок...

Всё ещё смеясь он отбросил остывшее клеймо в дальний угол подвала и взял из жаровни другое. Такая же звезда, только раза в два побольше.

-Эй! Алисия, девочка моя, посмотри сюда! Э-эй! Посмотри сюда, сучка! – Девушка подняла голову. В её глазах уже не было разума, была только боль. Она ничего не соображала и скорее всего просто среагировала на резкий громкий звук. – Ты думаешь – хуже ничего быть не может? Уверяю тебя это только начало! – И с этими словами, всё ещё улыбаясь, опустил клеймо ровно ей на половые губы. Силы и точности ему было не занимать: он сумел удержать девушку, которая извивалась уже подобно змее. Приглядевшись, я увидел что её запястья и щиколотки уже представляют собой кровавое месиво.

- А теперь апофеоз программы! – Диксон бросил клеймо в тот же угол что и первое и запрыгнул на алтарь. – Не бойся, Алисия, тебе понравится! – Диксон стянул с себя рясу. – Ты ведь уже знаешь насколько я могу быть нежным!..

...Я стоял и смотрел как он имеет её. Да: сейчас он именно её имел! Грубо, жестоко... Руки его мяли её груди, ещё больше разрывая кожу в местах ожогов. Его член раз за разом исчезал в её влагалище, истекающем кровью... А самое страшное что девушка была в сознании! Молния как будто забрала её способность его терять! Она пыталась кричать, но зашитый рот мешал ей это сделать. Она извивалась пытаясь вырваться, окончательно доламывая себе запястья. А Диксон лишь громко смеялся...

Наконец, кончив, он слез с алтаря и подошёл к стене.

-Довольны ли вы, Князь  мой? – Спросил он смотря на барельеф.

С ужасом я понял, что картина на камне изменилась: рот козла открылся выпустив длинный змеиный язык, морда разрубила уродливая ухмылка.

-Ну значит пора заканчивать... Было конечно весело, но хорошего понемножку... – Диксон протянул было руку к ножу висевшему под пластиной, как вдруг резко обернулся. – Хотя...

Одним прыжком он достиг стены с крючьями и сорвал один и самых больших, отличавшийся от соседей тем, что был сделан в виде лезвия с прикреплёнными к нему более мелкими крючьями и шипами. С диким гарком он вонзил крюк ей ровно во влагалище. И потащил вверх к голове. Остальные мелкие крючья впились кто куда и следовали к голове своим маршрутом, причиняя девушке уже совсем ни с чем ни сравнимые страдания. Добравшись до середины груди Диксон резко дернул крюк вверх: раздался влажный хруст ломающихся рёбер. Но самый ужас что все остальные крючья потянули за собой все за что зацепились! Диксон бросил на пол крюк обмотанный кишками... И бросился к ножу под барельефом. Сорвав его он развернулся и идеально отточенным движением опустил нож девушке на шею...

-Шемхамфораш!

Голова девушки свалилась с алтаря и прокатилась сантиметров двадцать по полу. И развернулась глазами ко мне! Я заорал от ужаса – на мёртвом лице были живые глаза. В них было облегчение – как будто все мучения закончились. В них светилось счастье.

Неожиданно голова лопнула, как перезрелый арбуз, и на её месте появилась кувалда. Кувалда зажатая в руках Диксона. Он медленно поднял голову и посмотрел прямо мне в глаза:

-Ну как тебе? – Проговорил он. – Понравилось? – Диксон опустил кувалду и подошёл к столу. Взял отрез шёлка. – Надеюсь, что очень. Потому что те мучения которые ждут тебя не сравнимы с её мучениями. Она умирала полчаса! Ты будешь умирать вечность! Полноту впечатлений гарантирую...

Сказав это он набросил шёлк на зеркало. За секунду до потери сознания я опять увидел странный символ на нем: египетский глаз окруженный кругом еврейских букв. Но подумать ничего не успел, снова отключился.