...Тема "рассказов" начинает оживать... по такому поводу, дай ка и я кину кое-что... На ваш суд и, надеюсь, последует хотя бы один отзыв... а то читаешь так многие предыдущие посты в теме, и думаешь...где же они, комментарии? Надеюсь, не слишком "затруднит" вас...в том числе, и объем рассказа...
Выражается ОГРОМНАЯ благодарность Risky Ryski за один "ход", подаренный ею, использованный для сюжета, а так же нескольким "прототипам" для персонажей из реальной жизни, которые никогда не узнают, что они ими стали...
Прелюдия
***
«…Мелкие белые хлопья снега… Они устроены не менее совершенно, чем каждый из людей. Они, наверное, немного обжигающие на ощупь. Они отчетливо видны на фоне белого неба… Как гравюра: тонкие-тонкие черные ветви, стволы деревьев, а вокруг – белый снег и белое небо. Такое… белое безумие…
Я проговариваю каждое слово вслух – прежде, чем написать его на бумаге. Но даже так оно вряд ли будет точно таким, как мысли, хоть я и пытаюсь описать все более или менее правдиво. Одна из причин – на бумаге невозможно передать все оттенки голоса, интонации, которые получает уже утратившая что-то мысль, облеченная в слова… Описать состояние души и разума может довольно близко к истине – лишь умелая рука. Не моя. Для каждого человека каждый оттенок мысли и чувства будет и ощущаться, и звучать по-разному… Я мог бы использовать еще и диктофон… Может, я так и поступлю, но только, когда окончу свое повествование…
***
…Я уже несколько дней не появлялся в своем привычном обиталище. Я прождал достаточно времени, но те, кого я хотел увидеть, все не появлялись. Несколько суток я потратил на их поиски… Но сколько я помню себя здесь, я никогда не мог проводить в любых действиях целые сутки. И виной тому была не усталость… Тяжело поверить, но в какое-то время, ближе к полуночи или чуть позже, я переставал ощущать себя. Иногда это походило на сон. Я видел лица, поступки незнакомых мне людей, обрывки непонятных образов… Это состояние настигало меня внезапно (ему предшествовало чувство усталости, расслабления, как перед сном, но я мог пересиливать эти слабые ощущения), а затем… Я мог войти в свой странный сон почти на ходу, но после нескольких таких происшествий я предпочел не игнорировать «прелюдию» и скрываться в своем убежище, и... «засыпать» там, не смущая диковатым зрелищем остальных. Ведь, как мне говорили «очевидцы», я падал, как замертво, и… полностью пропадал из поля зрения…
Я отвлекся, но мне придется снова завести разговор о другой моей особенности. Именно она стала решающим фактором для того, чтобы скрываться в своем убежище. Я не способен на длительные отношения с людьми, будь то долгое общение, привязанность, дружба, любовь. А, тем более, на вражду. Я оказываю сильное влияние на так или иначе связавших со мной свою жизнь… Я знаю, что они чувствуют сначала упадок настроения, а затем и жизненных сил после встреч со мной, но я не знаю, почему так происходит. В то же время, эти люди тянутся ко мне. Я не обладаю обаянием, сильным характером, я не способен вникать в душевные переживания других, не умею красиво говорить… Но я, в какой-то мере, не могу без них, как и они – без меня. Чтобы нанести как можно меньший вред, мне приходится видеться с ними редко, а с кем-то – не более одного раза. Иначе – это действительно странно заканчивается. Попробую не забегать наперед.
Я искал их несколько суток. Не знаю, как такое стало возможным, но все эти дни я чувствовал себя обыкновенным человеком, я даже мог позволить себе лечь и вздремнуть, когда сам того пожелаю… Но мои поиски затянулись бы слишком надолго… Мне могло бы не хватить такой банальности, как решительность… Но, что самое удивительное, нашли – меня.
***
-Здравствуй, Игнат или Андрей, – сказал он. Этого человека я видел впервые. Он не поджидал меня возле моего убежища, – просто подошел на улице и заговорил, – Не хочешь со мной побеседовать?
Какой у него был голос! Низкий, мягкий, такой располагающий… Только интонации –ироничные.
-Вы хотите поговорить со мной? О чем же?
-Давай, для начала, присядем где-нибудь? Или ты любишь говорить на ходу?
-Это не имеет значения.
-Тогда – выбор за мной. Парк. Недалеко от метро. Идем…
-Мы были знакомы раньше?
-Да, только… не здесь. Я знал несколько человек, поразительно похожих на тебя, – темно-карие глаза в обрамлении неглубоких морщинок, слегка улыбаясь, смотрели на меня… Позже ты поймешь, о чем я…
Мы медленно шли по узкой, но людной улице… Мы наблюдали друг за другом… И еще… он не обращал внимания на чрезмерную пристальность моего взгляда, а я – на его. Когда мы дошли до парка, он рассмеялся.
-Все же, ты оказался не совсем таким, как я тебя представлял, – тихо сказал он, а, поймав мой вопросительный взгляд, продолжил, – попробую объяснить. Позже, а сейчас… скажи мне, как давно ты себя помнишь? Знаю, вопрос не из ряда обыкновенных. Обычно я получал ответы: «с трех-четырех лет», реже – с более ранних пор, а до того – лишь обрывки воспоминаний, которые могут окончательно вспомниться, лишь получив какой-то весомый повод, толчок, ассоциацию…
***
«Лишь еще одна догадка – и – подтвердятся худшие опасения… скорее всего… Но, как бы то ни было, он – опасное существо…здесь. Ему нужна, необходима – энергия… энергия жизни. Такая потребность есть и у ослабленных, больных людей, но здесь – совершенно другой случай. Он не в полной мере человек. Даже в физическом смысле этого слова», – позднее он дал мне несколько записей, сделанных сбивчивым мелким почерком. Я принимал их с благодарностью, а затем, как правило, коротко кивал и прятал к себе в тетрадь… Вероятно, эти записи и должны были стать его «объяснением»…
***
-Вы попали в точку, – для меня всегда было сложным вопросом – обращаться на «Вы» или на «ты»…Тем более, когда я видел человека впервые. Ведь кто-то может посчитать оскорблением как первый, так и второй из вариантов обращения (таких вариантов).
Он выглядел старше меня, да и, судя по всему, знал обо мне многое, а, значит я находился, в какой-то мере, в его власти… Кроме того, он не исправил меня, когда я впервые обратился к нему на «Вы»… Значит, я могу продолжать так и дальше… Что ж, попробуем, – Я не помню своего детства… Если оно вообще было у меня. Я принял «моментом отсчета» своего времени, как должное. Ведь это естественно, что я сначала даже не стал задумываться о том, ложен этот момент или нет. Зато я пытался представить себе, что было бы, будь я… рожден обыкновенным человеком. Тогда сначала меня охватывала жалость то к самому себе, то, все чаще, к людям… Я же не теряю ничего, когда нахожусь в их обществе, а они…тут – другое дело. Я помню себя лишь несколько лет (думаю, именно это Вы и хотели от меня услышать), но это – с тех пор, когда я стал вести отсчет… собственного существования, до этого же – я помню себя очень смутно… Возможно, я был… но был, словно несколькими существами одновременно… И, в то же время, пока я не смог уйти из-под их влияния, покинуть их и стать… чем-то самостоятельным, отдельным, имеющим свой облик, я сам мог оказывать влияние на них лишь в незначительной степени…
***
«Поразительно… отдельное существо – так ты, кажется, тогда сказал?.. Но как это могло получиться? Ты не мог полностью уйти из-под их, пусть и бессознательного, контроля…
Помню, как один из твоих… владельцев – если их можно так назвать, сказал: «Я часто представляю себе мир, в котором живет такой же человек, как я. Он и я – одно и то же. Я не знаю, выглядим ли мы одинаково, поступаем ли мы одинаково, но он – есть. Сейчас, вполне возможно, он думает о том же… Может быть, он – неизведанная часть моего сознания, оживший плод моего (или чьего-то еще?) воображения, но мои о нем представления слишком ярки и похожи на правду».
Знаешь, Игнат или Андрей, я никогда не представлял, не чувствовал и не думал ни о чем подобном…»
***
-Вы хотите спросить еще что-нибудь?
-Да. Как ты думаешь, что случилось с теми людьми, к которым ты более всего привязался? – он опустил глаза – наверное, чтобы скрыть от меня свои презрение, сожаление, тревогу, боль, ненависть, разочарование… Что же еще могло возникнуть в его душе и отразиться в глазах…
-Не знаю, – честно ответил я… я привык сначала врать, а затем убеждать себя в том, что в этой лжи есть если не правда, то, хотя бы, ее доля… Или – другая моя привычка… постепенно воплощать свою ложь в правду. Но на этот раз в таких поступках нужды не было, – Но я склонен подозревать о худшем.
-И каковы же твои подозрения? – он старался держать себя в руках, но, все же, повысил голос и пропустил в свой безразличный тон изрядную порцию насмешки… Что ж, я был готов к такому.
-Я думаю, что в опасности либо их жизнь, либо…хмм… психическое состояние…
Долгое время он молчал. Но ответ, все же, последовал:
-Да, так оно и есть. Ты оказался недалеко от истины.… А теперь взгляни-ка: что ты видишь на другой стороне дороги?..
… Так вот оно что! Он намеренно привел меня именно сюда, в этот парк. Спасибо, огромное спасибо!.. Что мне еще остается сказать?.. Мне стало не по себе, когда я заметил там, где он сказал, больницу. Я бывал здесь довольно часто, и знаю, что эта – «узкоспециализированная» – они вряд ли здесь.
-Я вижу больницу… только их нет там, – я попробовал последовать его примеру, убрать из голоса все чувства, сделать его «механическим», невыразительным. И, судя по замешательству на его лице, мне это удалось.
-Ты прав и теперь. Но тебе совсем не легче от этого, ведь так?..
-Наш разговор напоминает мне цепь из сплошных согласий и утвердительных ответов… Интересно, кто первым разомкнет ее?..
-Значит, я угадал… Ты не хочешь спросить у меня, что с ними?
-Хочу…
Они – в больнице. Что же случилось с ними?.. Неужели, все шестеро?.. Нет, невозможно… здесь их было только двое, а еще четверо – существа из миров, где живут такие же, как и они. Если погибнут эти двое, погибнут и те, чья жизнь зависит от них там…
В вены втиснуты иглы капельниц, на лицах – кислородные маски; они подсоединены к приборам, питающим их уставшие тела энергией?.. Так это выглядит?.. Но они не могут быть серъезно повреждены… Так бы я повлиять на них не смог… Или это – разыгралась моя нездоровая фантазия?..
Пожалуйста, скажите мне, что я не прав!..
Как же мне нравятся такие снисходительно-спокойные взгляды, вроде того, которым он меня тогда наградил… Я, ведь, и сам был когда-то слишком спокоен – до тех пор, пока не начал эти поиски…
-Я покажу тебе. Ты все увидишь сам.
Я попросил бы его хотя бы намекнуть, угрожает ли их жизням что-то, но, хоть это и могло показаться трусостью с моей стороны, я не стал ничего спрашивать. Если хотите поиздеваться надо мной – ожиданием, у Вас ничего не выйдет.
-Спасибо, – кивнул я.
***
Мы молча шли. Он сказал, что до больницы идти что-то около полутора-двух часов пешим ходом… Над землей плыл влажно-серый туман, причудливо рассеивая огни фонарей и светящихся магазинных витрин. На дороге – больше людей, чем асфальта… Мне казалось, я знаком с ними, что, зная нескольких из них достаточно хорошо, я смогу без содрогания, пусть и мысленного, вглядываться в них, наблюдать за ними, говорить с ними. Я тихонько рассмеялся. Ведь я вполне мог бы вести себя, как самое компанейское существо – так, что кому-либо вряд ли бы пришло в голову, что я притворствую.
Люди – всюду. Как хотелось обратиться к ним с каким-нибудь, на первый взгляд, дурацким замечанием по поводу их забот… Только… какое я имею право? – Упрекать их за то, от чего не смог избавиться сам? Упрекать их в том, что, по сравнению с моими проступками – лишь пустой звон, дребезжание в набитых пессимизмом, тихим безразличием или навязчивым энтузиазмом, днях?..
Мне стало безумно интересно, а человек ли он?.. Мне хотелось узнать о нем больше. Кажется, у нас больше общего, чем может показаться на первый взгляд, и я не смог бы причинить ему вред, даже если захотел бы. Но, почему-то, мне было совершенно не важно его имя. Ведь здесь имя вряд ли выражает суть его владельца – это имя оставляют таким, каким его дали с рождения… Я же, когда впервые осознал себя отдельным живым мыслящим существом, назвал себя сразу двумя именами. Вероятно, они были созвучны тем, что носят существа, в которых я жил раньше.
Он молчал всю дорогу. Он, вероятно, думал, что сейчас его молчание, ожидание и неизвестность для меня – худшая пытка. Он ошибался. В чем-то. Мне делалось невыносимо от одной мысли, что я могу увидеть в больнице, только, что бы там ни было, я вряд ли стал бы казнить себя за то, что сделал с ними. Я не мог контролировать свое на них влияние, а они – и не пробовали мне сопротивляться…
-Мы на месте, – тихо сказал он, но прежде, чем ты их увидишь, я должен предостеречь тебя.
***
-Ты сможешь привести в себя только одного из них.
-Что? – какие странные для него слова!.. Если бы я мог…то…то… я бы не стал выбирать – они в равной степени важны для меня, – Вы сами понимаете, что только что сказали? Если есть возможность помочь, то разве необходим выбор?.. Мы только лишь должны приложить больше усилий!
-Зато теперь ты понимаешь, что теперь я разделил с тобой вину… в этой ситуации… Кроме того, я, ведь, сказал тебе, что они – не мертвы…
***
«Знаешь, что может возникнуть в голове от таких моих слов?.. У меня самого возникло. – Что я решил намеренно бездействовать, когда узнал, что есть возможность спасения. И для чего?.. – Чтобы снять с тебя часть вины и забрать ее себе… Тогда ты, возможно, почувствовал бы себя легче…и… ты бы почувствовал себя… человеком. Зачем мне это? – Затем, что мне жаль тебя, и у нас, действительно, намного больше общего, чем может показаться на первый взгляд.
Мне нравиться прокручивать у себя в голове такие вот «логические» цепочки.
На самом деле, моей вины в случившемся нет, как и твоя вина тебе кажется большей… А ведь я только и всего сделал, что собрал их в одной палате – двоих – и запретил под любыми предлогами отключать их от аппаратов, поддерживающих их жизнь. Они – живы, они могут действовать и мыслить… Не здесь, но могут. И мне самому страшно думать, что они, молодые, и полные сил, но потерявшие надежду и повод очнуться, пробудут в своем коматозном полусне еще долгое время. Но пойми, ты сможешь вернуть к жизни – здесь – только одного…»
***
…Мои худшие ожидания оправдались… Все шестеро. Не приходят в сознание. Он говорил, что они просто не хотят. Но он не может быть прав. Не должен. Я… я вряд ли смогу принять решение…Свыкшись с абсурдностью моей задачи, я предоставлю выбор – Случаю. Он и так слишком многое определил в моей жизни…
Мой странный новый знакомый отдал мне свою последнюю запись. Он уже несколько дней не давал о себе знать… И он не подпал под мое пагубное влияние, зато успел привязать меня к себе… Я ни в чем его не виню, но, все же, если я смогу еще его увидеть, я попрошу его… может, он даст мне побывать там, где живут те, кто – одно и то же со мной… Те, кто были мной. И где живы те, кого я успел обрести и потерять здесь…»
***
Записи обрываются.
