... Игра в Жизнь...
***
-Встретишь меня на середине станции.
-А если…ты не вернешься?
-Доставить тебе такое удовольствие?.. Ну нет уж… вряд ли.
-А все-таки?
-Хмм, – мгновение задумчивости, – значит, я зря прожил еще один день, и я не буду спать всю ночь, пока не сделаю что-то, не узнаю что-то (радикально отличающееся от всего того, что было раньше)…И так – еще и еще…
-Но ты же можешь так и погубить себя, причем совершенно бессмысленно!
-Ты прав… Не бойся: я что-нибудь придумаю… Есть только один уговор: за эти дни мы используем только свои силы.
-Хорошо…
***
…Здоровье – это промежуток между двумя болезнями…
(Первокурсник, спецмедгруппа, Харьковский Политехнический Институт)
-Дурацкая затея… Но, извини, я не мог отказаться. И почему он только поручил все заботы мне, а не тебе?
-Ха! Не притворяйся, это тебе льстит… как же ему не отказать, – голос девушки был совсем тихим, спокойным, – он ведь одержим… совсем одержим… а поручил он все тебе, если уж на то пошло, чтобы помучить нас обоих…
-Знаешь, Рэн, это ведь изначально была моя идея, – Лиар отвел глаза в сторону, чтобы хоть как-то скрыть волнение, – но он все быстро подхватил, исказил и сделал своим. Не подумай, что я говорю о нем плохо. Это не так. Он – мой самый близкий друг, и всегда им останется, что бы ни случилось.
-А я и не думаю… ничего плохого. Успокойся, пожалуйста!.. Подожди немного, я заварю нам чай, а потом – иди и выполняй все, что тебе сказали…
-Черт тебя подери, Имрат, или, как тебя называют особенно ласково, Иарт!.. На несколько дней забросить все, чтобы почувствовать, наконец, жизнь…
Лиар склонил набок голову, с легкой улыбкой разглядывая свои тонкие кисти с полусогнутыми пальцами, лежащие на подлокотниках кресла.
-Мне вспомнились времена, совсем недавно минувшие, – Рэн протянула Лиару горячую чашку, – видел бы ты, как это со стороны смотрелось… Помнишь, что нам приходилось делать, чтобы ощутить жизнь… не жизнь вокруг, а, всего лишь, свою собственную…
-О, да… Забудешь такое… В подавленном состоянии… мобильный – выключен, а стоит его включить, на тебя тут же посыплется шквал сообщений вроде: «Ты все еще не наблюдаешь за собой? Ты все еще не изучаешь структуру и механизм возникновения своих чувств? Ты не обращаешь внимания на эмоциональную окраску и физические ощущения, сопровождающие их?.. В таком случае, прости, но ты – мертв. Давай, возвращайся снова в свою подавленную летаргию, которая имеет с жизнью лишь одно общее – длительность». Первая реакция была: «А, ну вас всех! Тоже мне, друзья нашлись, единомышленники!..» Затем возникала почти навязчивая идея… «Да! Я принимаю вызов!.. Только не думайте, что это вы мне его бросили! Это сделал я сам»… И мы принимаем его, отвечаем на этот вызов… Что в результате – мы прекрасно научились скрывать свои эмоции в себе, преобразовывать их одна в другую, гасить ненужные в самом их зарождении, – мы лучше овладели собой… Мы вели записи, сравнивали «результаты» друг друга… Мы думали, что так получили возможность жить… Частично мы были правы… Но мы не учли одного… Если наши понятия о чувствах и эмоциях сходились, то у других людей они могли быть абсолютно другими… Точно так же, как их причины и следствия…
-Не учли мы и того, что большой мир способен повлиять на нас совсем иначе, чем меньший – границы собственного тела… Вот Имрат и затеял эту игру…
***
Холодно… Имрат подернул плечами. Ничего. Совсем ничего. И ничего даже не хочется. Даже согреться… Нет, пожалуй, что-то, все-таки есть, – юноша перехватил несколько удивленных и испуганных взглядов, ощутил почти машинальную улыбку на своем лице, – через несколько часов Лиар уже будет ждать его на станции. Ждать будет полчаса, и если они не встретятся, возвратится домой, чтобы приехать на следующий день в то же время… Таковы условия… Что ж, сегодня Лиар будет разочарован. Имрату так и не довелось сделать ничего существенного. Даже ощутить… Имрат и до этого, когда остальные сравнивали результаты наблюдений, свои часто додумывал… Все ощущения в ходе их маленьких и безобидных экспериментов были у него донельзя притуплены.
Он опустился на скамейку… Парк… Через дорогу – часовня… Над ним – кроваво-красный, яркий закат. Полосы алого, розоватого, оранжевого, похожие на разносящиеся отчаянные крики, тревожные, дрожащие голоса неба и земли… Юноша улыбнулся краем рта, поправил ворот плаща.
…Я не могу сделать ничего, – смелости не хватит… Кроме того, что нужно делать?.. Здесь, в городе, который казался родным и хорошо знакомым… Да, эта земля, эти шорохи опадающей листвы, капли дождя, пение птиц – мои, родные, любимые… Но не люди… Простите, мои дорогие, в том числе, и те, кто потратили на меня свое время и тепло своих душ, но я ничем вам не отвечу…
-Эй, парень, подвинься-ка, – слегка пьяный голос, в опасной близости от уха.
Медленно поднялись глаза, туловище наклонилось чуть вперед, руки убрали пряди длинных волос с лица, голова повернулась в сторону говорившего…
-Замерзнете… Лучше постойте, походите…
-Ха-кха-х-ха-ха, – полусмех-полукашель, – Ты больной какой-то… Пойду сяду вон там…
Имрата клонило в сон. Холод был совсем не сильным, но монотонный шум машин, голоса людей поблизости действовали слишком усыпляюще…
«Вот несколько выходов… Заработки, физический труд, черный интеллектуальный труд – сближение с людьми происходит естественнее именно в таких условиях… Еще одно переосмысление своего существования, но уже не с упором в эмоционально-психическую сферу (иначе говоря, духовную?), а на интеллектуальную… и… на границу между этими двумя «понятиями» – «культурную» сторону жизни… Но это же никакие не поступки… Стоп!... Еще одна примитивная, но крайне действенная идея – уклон в «первобытный» образ существования… но сейчас ближе всего к такому существованию стоят… бомжи… Тьфу! Какой же я несу бред!» – Имрат наскоро записал ход своих мыслей в тетрадь…. И поймал на себе пристальный взгляд…
…Мужчина средних лет, незаметно присевший рядом… Заостренная пристальность его взгляда в долю секунды сменилась показавшейся Имрату гаденькой улыбочкой а-ля «понимаю-понимаю… и, все же, кто у нас тут следующий на очереди?..»
-Ну, молодец, – тихо произнес мужчина, – вот это придумал… ай да светлая головушка, – потрепал юношу по черным волосам.
-Вам что-то не нравится?
-Скорее, наоборот…
-Зато не нравится мне, – Имрат быстро поднялся.
-Я подскажу тебе выход, – посерьезнел мужчина, – но только если ты не скажешь ни слова тому или тем, кто ждет тебя в метро.
-Что Вы мне предлагаете?
-Вопрос не в этом… Ты ищи выход сам, но если у тебя ничего не выйдет, я сам тобой займусь…
-Не сможете…
Мужчина кивнул, полуулыбаясь плотно сжатыми губами, поднялся и ушел.
Ну вот, началось!.. Имрат удивленно окинул взглядом тетрадные листы… Вроде бы, все в том же виде, что и до появления этого странного улыбающегося человека, только внизу небольшая приписка, сделанная ровным крупным почерком: «С одержимыми и больными, как и с представителями особой «серой массы» – не спорят»…
Как же это? Опять не заметил, хотя… ясно, чего он хочет… Вряд ли – поставить меня в затруднительное положение, испугать или удивить. Либо он – очередной психо-эксперементатор-энтузиаст вроде нас, либо что-то близкое к этому… А его улыбку я уже где-то видел…
***
-Жить ему хочется! Да как раз наоборот. Если бы он всерьез решил преобразовать свое существование в жизнь, обратил бы внимание, наконец, на близких ему людей… Либо на тех, кто в этом внимании нуждается… Ведь все же остальное – есть… А теперь… посмотри, парень, во что ты себя превратил! Искать жизнь… Помнится, ты раньше искал смерть… Что мне с тобой делать?.. – на лице незнакомца не было и следов улыбки, лишь где-то глубоко в глазах – дрожащие, грустные огоньки… Поднесенное ко рту Имрата стеклышко едва-едва запотело, густой ореол крови вокруг разбитой головы уже давно похолодел.
-Вызвать «скорую»?.. Зачем, ты ведь нашел, что искал. Может быть, когда-нибудь после, если твоя душа останется живой, ты больше не совершишь такой оплошности… – мужчина закрыл рукой застывшие серые глаза, – Не хотел обращаться за помощью!... Твое право… Если бы у меня была такая возможность, как у тебя, – не совершать ошибок, сводящих на существование жизни нескольких людей, я бы воспользовался этим… Чего желаю и тебе…
Мужчина вызвал «скорую» и, убедившись, что Имрата погрузили в машину, ушел.
***
Все пять дней – ничего особенного не происхолдило. Ничего. Ровно ничего, а, точнее, все то же. Вот оно – таинство обыкновенной жизни, ее горько-сладкий вкус. Ведь только в выдуманных историях пространство-время создает все возможные условия, экстремальные ситуации чтобы, вертясь вокруг виновника происшествия, проявить те или иные черты его характера, жизненной философии…
…Я бы разочаровал их обоих. Я говорил о своей идее так, будто она действительно чего-то стоит… Они уже могли подумать две вещи: либо я издеваюсь над ними, либо не ценю их, считаю их обоих никем, не способными вызвать у меня ничего, кроме чувства безнадежности… Самое странное – то, что я ужасно хочу их видеть. И, мне кажется, они хотят не меньше… видеть меня… Кто-нибудь бы подумал – это и есть счастье. И он был бы прав, но… Есть здесь и то, что всегда мешает – тщеславие, холодность, стеснительность, презрение – какая разница – мы все равно никогда не признаем, что счастье – здесь, рядом, в двух шагах… Нужно лишь немного пересилить себя и сделать небольшую формальность: сказать, что я нуждаюсь в них, а они – во мне, что я теперь чувствую себя не обрывком чьих-то иллюзий, обид и воспоминаний, а собранной воедино мыслью, несущей смысл… Несколько дней назад я думал, что сбылась моя давняя мечта: я больше не открою глаза, меня унесет куда-нибудь далеко от этого места, где, возможно, появится смысл, интерес, душа… Теперь я понимаю, что это – полная чушь. Я открыл глаза, поднялся, и скоро встану на ноги окончательно. Но. Все же, я вряд ли расскажу им обо всем…
Было бы такое устройство, считывающее с души и разума, как с памяти компьютера… Приносишь такую микросхемку, даешь кому-нибудь: «Это – я…», а тот человек подключает ее к себе, и некоторое время ты – это он… Или на более тонком, экстрасенсорном уровне… Тогда я бы сказал им, а так… разве что рассказать все безжалостно, с насмешкой (над собой или над ними?)… Но все это глупо… Делать себе такую непроницаемую оболочку, когда внутри все давно сгнило, отмерло или вовсе рассыпалось прахом…
***
-Эй, здравствуй! – тихий, низкий голос.
-Это Вы вызвали «скорую», когда я был на волосок от смерти? – спросил Имрат, – Спасибо…
-Пожалуйста, – на лице мужчины опять была улыбка. Первые несколько мгновений она казалась натянутой, неестественной на печальном лице, но затем будто нашла свое место в глазах этого человека и растеклась по всему лицу.
-Помогите мне, – несмело произнес Имрат, – Мне нужно выбраться отсюда как можно скорее. Я думаю, что смогу… относительно сносно передвигаться через пару дней… Вас же прошу сделать так, чтобы врачи отпустили меня…
***
-Посередине станции, как и договаривались, – голос Имрата был сдержанным, как всегда, но глаза явно улыбались. Ни Лиар, ни Рэн не могли понять, что может посулить такая улыбка. Измотанные, взволнованные долгим отсутствием Имрата, они выглядели так, будто провели вместе с ним несколько дней в больнице… А затем они оба обняли его. Отчего улыбка юноши стала довольной.
-Так ты… сделал то, что хотел? – начала Рэн, – Прожил хотя бы день настоящей жизни?
Иарт молчал. Не потому, что ему не хотелось отвечать, а из-за усталости. Только утром его вывели из больницы, а затем было больше часа поездок до метро и в метро. Иарт не слишком крепко стоял на ногах.
-Ты прости, – сказал Лиар, – Это была плохая идея расспрашивать тебя обо всем сразу.
-Ничего… Я расскажу… Позже…
Лиар и Рэн подхватили его под руки, помогли зайти в вагон и сесть…
***
Они, наверное, подумали, что я – в трудной ситуации, что мне плохо (в разных значениях этого слова), но они и без того готовы ради меня на многое… милые, бесконечно милые создания… У них есть воля, характеры, не всегда уступающие моим. Сейчас я склонен думать, что устроил все это в том числе и затем, чтобы лишний раз сблизиться с ними… Но эгоизм – трудноисправимая черта, которой я сполна наделен, и вряд ли я сделаю из их переживаний за меня долженствующие выводы, зато…
***
-Жизнь дает тебе знак, когда ты уже отчаиваешься его получить, – Иарт перекрикивал шум движения подземного поезда, – В моем случае это не было каким-то явным событием (то, что, собственно, привело меня в больницу – не в счет)… могло бы и не быть им… Это было скорее что-то новое, появившееся в моем сознании… В некотором смысле, я сам и стал себе знамением. Это одна из причин, по которой я сейчас здесь с вами…
Они понимают меня… так, как не могу понять я сам… ведь это же – счастье…
-Что ж, ты мог и не затевать свое «испытание», чтобы получить подобный результат, но иначе бы ты вряд ли в него поверил… и… в нас…
-Конечно, мог бы. Но, все же, я ни о чем сейчас не жалею.
-Тогда, может быть, продолжим… как ты назвал это в своих записях – «Игру в жизнь»? Только на этот раз в ней будем участвовать и мы…
-Мои записи? – удивленно спросил Иарт, – Но где вы могли их видеть?
-«Игра в жизнь», «Просто жизнь» – это не имеет значения, как и то, где мы видели твои записи. Главное, что ты теперь принял в свою жизнь нас…
-Но… – неважно, откуда они узнали все это, ведь порой случайность рождает чудо. Действительно, создалось впечатление, что они были мной некоторое время (может, даже, не без чьей-то помощи… Вспомним того же незнакомца, который помог мне выбраться из больницы) – Вы знали с самого начала, что теперь я больше не смогу отказать вам…
